“На хрен нам такой газ?”

Самое главное при всяком государственном строе - это посредством законов и остального распорядка устроить дело так, чтобы должностным лицам невозможно было наживаться.
Аристотель. “Политика”

В августе 2000 года в газете “Республика” появился ряд статей, посвященных странным решениям руководителя “Казахойла” Нурлана Балгимбаева. О том, что Балгимбаев коррупционер и перегоняет миллионы долларов за рубеж, прямо не говорилось, однако из документов, которые были опубликованы в газете, следовало, что он по меньшей мере принимал решения, не соответствующие интересам государства. В итоге бесследно исчезли десятки миллионов долларов, вырученные от экспорта газа с крупнейшего месторождения Карачаганак на западе республики.

До этого похожая информация вскользь, без документов, прозвучала в газете “Комсомольская правда” за 20 мая 1999 года. Тогда в Астане решили, что речь идет о намеренной утечке информации, спровоцированной конкурентами “Казахойла” или даже самим Кажегельдиным. Через год с небольшим тема всплыла вновь, на этот раз в газете, за которой, как говорили, стоял известный бизнесмен и министр Мухтар Аблязов.

Балгимбаеву припомнили дела пятилетней давности. В начале 1995 года он отдал все права на распоряжение газом посреднической фирме “Ваеко”. От этого ожидался немалый экономический эффект – прежде всего для бюджета. Но деньги за газ так и не пришли. Всего пропало около 100 миллионов долларов. Причем, как ни странно, дело обошлось без судебных процессов и шумихи в прессе. Сам Балгимбаев молчал как рыба и заговорил об этой истории только тогда, когда его начали обвинять.

События развивались следующим образом. 17 февраля 1995 года он (в то время – министр нефтяной и газовой промышленности Казахстана) подписал распоряжение, адресованное президенту госхолдинга “Казахгаз”
Е. Азербаеву. В нем говорилось о передаче исключительных прав на весь добываемый на Карачаганаке газовый конденсат никому не известной компании “Ваеко Юроп”. Отныне “Ваеко” могла как угодно распоряжаться миллионами тонн добываемого углеводородного сырья – кому угодно его продавать, поставлять, перерабатывать.

До этого карачаганакский газ поставлялся на перерабатывающие заводы России, в Башкирию и Оренбург. Казахстанскую сторону не устроили расценки, по которым производилась переработка, получилось так, что основную долю прибыли забирали себе переработчики. К тому же российские партнеры беззастенчиво присваивали себе часть продукции, ссылаясь на разного рода технологические и финансовые сложности. Балгимбаев убедил президента, что так жить нельзя, и предложил в качестве альтернативы якобы опытных посредников, созданных при участии компании “Мобил”.

“Принимая во внимание экономическое состояние данной отрасли в Казахстане и перспективы расширения газодобычи на Карачаганакском месторождении, Министерство передает компании “Мобил Ойл” и ее агенту – компании “Ваеко Юроп” эксклюзивное право на заключение контракта на поставку и переработку карачаганакского конденсата на башкирских предприятиях”, - сообщил министр. Таким образом, он и не думал порывать с недобросовестными партнерами из Башкирии. Просто он поставил между казахстанскими добытчиками и российскими переработчиками дополнительное звено – буфер, который был призван обеспечить финансовую отдачу. Проблема заключалась лишь в том, кому конкретно эта отдача обеспечена - республике, добывающим предприятиям или физическим лицам, стоящим за учрежденными фирмами-посредниками.

На первый взгляд Балгимбаев действовал в интересах Казахстана. Однако перспективы прокладки трубопровода до КНР были далеки и туманны, а месторождения на Карачаганаке вопреки декларациям Назарбаева отнюдь не были закрыты. Правительство просто изменило схему продажи газового конденсата: раньше основная доля прибыли по тем или иным “неформальным” причинам оседала у российских партнеров, теперь им нашли замену – компанию “Ваеко”.

В письме президенту “Казахгаза” Азербаеву министр Балгимбаев в двух словах сказал о чрезвычайных полномочиях нового партнера: “Министерство передает “Ваеко Юроп” эксклюзивное право на заключение контракта на поставку и переработку карачаганакского конденсата на башкирских предприятиях в объеме около 5 миллионов тонн в течение двух лет”. Но на самом деле речь шла о значительно больших объемах, что видно из приложения к этому же письму. В нем Балгимбаев потребовал “срочно подтвердить корпорации “Мобил Ойл” о выделении до 6 млн тонн нестабильного газового конденсата из Карачаганакского месторождения”.

Что такое “Ваеко Юроп” и созданная несколько позже “Ваеко Восток”? Балгимбаев утверждает, что это дочерние компании корпорации “Мобил”. На самом же деле “Мобил” в данной ситуации исполнял роль ширмы, за которой Балгимбаев и его ближайший друг и соратник – советник президента Джеймс Гиффен решили делать свой собственный бизнес, взяв в союзники самого Нурсултана Назарбаева. Расчет был простой: газ продается по демпинговым ценам, 90 процентов выручки поступает “откатом” на открытые Гиффеном оффшорные счета, после чего часть денег перечисляется на личные счета президента для обеспечения некоторых скромных удовольствий его близких.

“По свидетельству близкого к нефтегазовым структурам источника, в Москве в то время активно муссировались слухи, что некий казахстанский чиновник получил по 6 долларов за каждую отгруженную тонну карачаганакского газового конденсата. 6 долларов умножаем на 3 миллиона 138 тысяч тонн конденсата, и вот она – сумма возможного “отката” – 18,8 миллиона долларов. Совсем неплохо даже для “нефтяного” барона, обладавшего, видимо, немалым влиянием в Министерстве нефтяной и газовой промышленности РК”.

Согласно документам, компания “Ваеко Юроп” имела московское представительство по адресу улица Миклухо-Маклая, 23/218. Роль у этой компании была чисто формальной – ей надлежало оформлять документы в соответствии с финансовой схемой, изобретенной штабом Гиффена. Закрытое акционерное общество “Ваеко Восток” было учреждено 19 июля 1995 года АОЗТ “Балкар-Инвест”. Через неделю эта фирма получила в Московской регистрационной палате временное свидетельство о регистрации.

Сам “Балкар-Инвест” был малоизвестной посреднической структурой. Уставной капитал будущего гиганта газовой торговли составил чуть более 43 миллионов рублей, что в тот момент было эквивалентно 10 тысячам долларов США. Одновременно Балгимбаев лоббировал заключение договора между руководством “Казахгаза” и компании “Мобил”. 27 июля был подписан официальный документ – “Соглашение об основных принципах по вопросам предоставления услуг, связанных со стабилизацией и переработкой карачаганакского газоконденсата и распределением готовой продукции”.

Характерно, что в тексте этого соглашения фигурирует “Ваеко Восток”, но в последний момент слово “Восток” зачеркнули и переправили на “Юроп”. На первой странице переправили, а на второй переправлять не стали и в конце документа значится подпись руководителя “Ваеко Восток”. Вот выдержка из этого странного документа: “Объем конденсата, поставляемого компании “Ваеко” в течение начального периода, составит 6,5 миллиона тонн. Объем продукции, которая должна быть запродана или экспортирована от имени СП, будет определен на основе обоюдно согласованных расчетов выхода продукции”.

Фактически “Ваеко” получила в свое полное распоряжение права на транспортировку, переработку и реализацию всего объема добычи нестабильного газового конденсата с Карачаганака. Особо следует отметить пункт, регламентирующий права владения продукцией. Позже выяснится, что здесь Балгимбаев и его подручные зарыли немалую “собаку”: “Право собственности на конденсат будет передано от “Казахгаза” к “Ваеко” при пересечении конденсатом экспортной границы между Республикой Казахстан и Российской Федерацией. “Ваеко” в качестве платежа за поставку конденсата будет возвращать СП чистый доход от продажи продукции или других углеводородов, полученных в обмен на конденсат”.

То есть собственник конденсата менялся непосредственно на границе. Соответствующим образом могли меняться и цены. Пока газ пересекал казахстанскую границу и формально принадлежал “Карачаганакгазпрому” – он экспортировался по одной цене. Как только товар доходил до российских рубежей, он становился уже собственностью “Ваеко” и мог декларироваться по совсем другой цене. Это позволяло занижать цены, уходить от пошлин, а вдобавок минимизировать оплату казахстанской стороне-производителю. Основная доля выручки оставалась у посредников. По данным “Республики”, официальная цена продаваемого газового конденсата составляла 35 долларов за тонну, фактически же он обходился посреднику в 14 долларов.

Вдобавок правительство предоставило “Ваеко” беспрецедентные налоговые льготы. В начале сентября 1996 года руководство таможенного поста “Аксай” подсчитало, сколько не получил бюджет Казахстана от использования подобных льгот. В документах на экспорт “Ваеко Юроп” указывало в качестве страны назначения Швейцарию. С февраля по июль 1996 года было экспортировано 2 миллиона тонн нестабильного газового конденсата. Пересчитав этот объем с учетом ставки экспортной пошлины в экю, начальник таможенного поста М. Шуншалиев подвел итог: “Недопоступило финансовых средств в бюджет РК от реализации конденсата по состоянию на 01.09.96г. – 49,84 млн долларов США”.

За свои щедрые услуги компания-посредник должна была получать щедрую плату. В соглашение указывалось, что “Ваеко” будет получать за предоставленные услуги взаимосогласованное вознаграждение в расчете за каждую тонну произведенной и запроданной или экспортированной продукции по настоящему соглашению, а также за экспорт других углеводородов, полученных в обмен на конденсат.

“Адская сделка”

Заведомо страдающей стороной в этой схеме была государственная компания “Карачаганакгазпром”. Формально Балгимбаев наделил ее суровыми полномочиями. 12 сентября 1995 года министр нефти подписал письмо
№ 1-01-2286, в котором говорилось: “Настоящим подтверждается, что “Карачаганакгазпром” наделяется эксклюзивным правом на осуществление контроля в отношении всех дел, касающихся продажи или иного всех объемов газа и газового конденсата с Карачаганакского месторождения. С этого времени никто, кроме “Карачаганакгазпрома”, не имеет права в отношении этих вопросов”.

С юридической точки зрения эта формулировка не совсем понятна, поскольку на самой границе передать какое-либо право затруднительно. Существуют два таможенных пункта – казахстанский и российский. Смена собственника происходит как бы в промежутке между этими пунктами. Казахстан покидает казахский газ, а в Россию въезжает уже газ, которым владеет американский посредник. Позже этот же механизм практиковался металлургической группой Александра Машкевича. Министерство госдоходов РК взяло необходимые сведения из таможенных служб России и Казахстана, сопоставило их и подсчитало сумму убытков для республиканского бюджета.

Вряд ли представители компании “Мобил” могли предусмотреть все финансовые тонкости сделки с участием малопредсказуемых российских партнеров. Скорее всего поработали консультанты Джеймса Гиффена.

План Гиффена–Балгимбаева позже достаточно ясно был описан экспертами британского консалтингового предприятия “Archipelago Enterprises Ltd.” Вот выдержка из письма, направленного руководством этой фирмы в администрацию президента РК 30 июля 1997 года:

В течение двух лет единая в двух лицах фирмы “Ваеко Юроп” и “Ваеко Восток” (они были объединены специальным договором комиссии) торговали казахстанским газом. И если по грабительским договорам с башкирскими партнерами республика получала хотя бы 15 центов с тонны, то по контрактам с “Ваеко” Казахстан от проданного сырья не получал вообще ничего. Десятки миллионов долларов словно растворились в трубе.

К февралю 1997 года дебиторская задолженность АО “Карачаганакгазпром” составила 3,4 миллиарда тенге, из них 2,1 миллиарда тенге – холдинговой компании “Казахгаз”. То есть “Казахгаз” стал крупнейшим должником главного добытчика карачаганакского газа. Во многом благодаря деятельности “Ваеко” производитель сырья оказался финансово обескровлен. Не было денег на выплату зарплат, пособий, накопились долги перед бюджетом.

Стороны решили не консервировать разработку месторождения, а дать настоятельные рекомендации фирме “Ваеко-Европа”. Представители этой фирмы отказались подписать протокол совещания.

“Рядом с месторождением Карачаганак находится акционерное общество “Конденсат”, располагающее установкой по переработке газа. Она специально была построена для переработки карачаганакского сырья на средства, привлеченные под гарантию правительства Казахстана. Но эти производственные мощности простаивают из-за отказа нынешних операторов проекта поставлять сырье. А “Казахойл”, представляющий Казахстан в проекте, отказывается помочь АО “Конденсат”, более того, в письме правительству от 7 апреля 1999 года № 1-01-728 он снял с себя ответственность за выполнение договора на поставку газа на переработку”.

Восточный стиль

Потеря почти ста миллионов долларов выручки от экспорта газа почему-то не вызвала возмущения защитника государственных интересов Балгимбаева. Напротив, эксцентричный опыт фирмы “Ваеко” поощрил его на новые смелые эксперименты. Он решил расширить практику подобной продажи углеводородов и распространить ее на нефть.

В 1997 году в парламент Казахстана, а оттуда в некоторые СМИ поступила копия письма, которое министр Балгимбаев направил подведомственным нефтяным объединениям. Письмо было датировано январем 1996 года. Балгимбаев ОБЯЗЫВАЛ казахстанских нефтедобытчиков поставлять нефть не куда-нибудь, а на Атырауский НПЗ, который простаивает и находится на грани банкротства из-за отсутствия сырья. Опять же отметим: информация о кризисе на АНПЗ была правдой. То есть, принимая криминальные по сути решения, Балгимбаев всякий раз отталкивался от реальных экономических проблем и выступал в роли защитника государственных интересов.

Однако это мировая, реальная цена. А по документам нефть продавалась за копейки. Существует и до сих пор действует контракт с одной из подставных фирм, согласно которому нефть продается по 1,7 доллара за баррель (12 долларов за тонну)! Причем этот кабальный для Казахстана договор был заключен до 2006 года. На него не повлиял нынешний взлет мировых цен на топливо, он остался вне рыночной конъюнктуры и вообще вне рыночной экономики, поскольку цели данного контракта несовместимы с цивилизованной системой расчетов.

В октябре 1996 года тогдашний председатель Госкомитета по управлению госимуществом Сарыбай Калмурзаев официально заявил о пропаже нефти на сумму около 500 миллионов долларов. Речь шла о том самом сырье, которое реализовалось посредническими фирмами компании “Казахойл” по фиктивным контрактам. Однако опытный аппаратчик Калмурзаев подстраховал себя, дав прессе весьма обтекаемую формулировку: “В балансе производимой в республике нефти не балансируется около $500 миллионов”. Журналисты долго пытали автора сенсации: что значит “не балансируется”? Но Калмурзаев надежно замолчал. Позже выяснилось, что замолчал по личному указанию президента Назарбаева. Назарбаев, счета которого исправно пополнялись долей от реальных прибылей, решил прикрыть своих любимцев – Балгимбаева и Гиффена.

Балгимбаев тоже, вопреки некоторым ожиданиям, не стал особо возмущаться обвинениями Калмурзаева, а предпочел лишь развести руками и выразить недоумение. В итоге сенсация затухла так же внезапно, как и разгорелась. Тщательно отслеживая судьбы и намерения особо приближенных и особо посвященных людей, президент в дальнейшем еще крепче приблизил к себе обоих: Балгимбаева назначил премьер-министром, а Калмурзаева – руководителем собственной администрации.

Хитроумный марш-бросок

В августе 2000 года Вашингтон инициировал еще одно расследование, связанное с Казахстаном. Департамент юстиции и таможенная служба США собирают и проверяют информацию об участии компании “Мобил” в запрещенных нефтяных сделках с Ираном. Пик этого сотрудничества пришелся на 1995-1997 гг. Речь идет о экспорте казахстанской нефти в Иран с последующим ее замещением и дальнейшей транспортировкой через Персидский залив.

На этот же период приходится активизация в Казахстане деятельности компании “Мобил”. Глава компании Лучио Ното ближе знакомится с президентом Назарбаевым и входит в особое доверие к Нурлану Балгимбаеву. Они вместе проводят часы отдыха и обсуждают новые проекты. 17 февраля министр Балгимбаев сообщил о своем решении передать компании “Мобил Ойл” и ее агенту – компании “Ваеко Юроп” эксклюзивное право на заключение контракта на поставку и переработку 5 миллионов тонн газоконденсата с Карачаганакского месторождения. Об итоге этих операций мы уже рассказывали: в ходе сотрудничества с “Ваеко Юроп” Казахстан потерял десятки миллионов долларов.

На пресс-конференции по поводу этого события, как всегда, называлось много радостных цифр. “Мобил” ожидал от своего проекта миллиардной выручки. На самом деле американцам важно было “застолбить” участок, который граничил с российским месторождением.

Подробно об этой истории было рассказано на сайте информационно-аналитического центра “Евразия”. По мнению экспертов Международного евразийского института, события вокруг месторождения Тулпар описаны достаточно объективно.

Реального успеха добиться не удалось. Зато компания “Мобил” стала исправно получать десятки и сотни миллионов долларов выручки как один из основных владельцев совместного предприятия “Тенгизшевройл”. Наблюдатели отмечали, что у “Мобил” достаточно амбициозные планы. “По сведениям из компетентных источников, в ближайшее время компания подпишет с правительством Казахстана всеобъемлющее соглашение об ее участии в развитии нефтегазовой отрасли республики”, – писала “Деловая неделя” (17.05.96).

Иранский маршрут как инструмент давления на Вашингтон

В ходе неформальных встреч и совместного досуга представители “Мобил” и советник президента обсуждали основную проблему, препятствующую развитию отрасли – сложности с транспортировкой экспортируемой нефти. Будущий нефтяной клондайк, расположенный в глубине континента, оказался как бы запертым со всех сторон потенциальными и реальными конкурентами. Казахстан зависел от российской трубы и ситуации в турецком проливе, от кремлевских квот и чужих инвестиционных планов. На создание новых трубопроводов требовались миллиарды долларов и годы строительства, а деньги от экспорта нужны были уже сейчас. “Босс” –- президент Назарбаев –- поторапливал своего советника. С начала 90-х годов Гиффен и привлеченные им эксперты приступили к активной проработке альтернативных путей доставки казахстанской нефти на мировые рынки.

Важным вариантом был так называемый иранский маршрут. В 1995 году представители Ирана заявили о своем интересе к казахстанской нефти. Началась неафишируемая работа на уровне министерств. 11 мая 1996 года президенты Ирана и Казахстана подписали в Тегеране соответствующее соглашение.

Представители “Мобил” с большим энтузиазмом восприняли возможность диверсификации транспортных потоков. На пресс-конференции, посвященной контракту на месторождение Тулпар, глава компании неожиданно заговорил о большой работе в этом направлении, которая предстоит менеджерам. Мало разведать, найти и добыть нефть, надо еще помочь республике переправить ее за рубеж наиболее эффективными способами.

“Г-н Ното отметил, что “Мобил”, кроме прочего, несомненно заинтересован в долгосрочном разрешении вопроса транспортировки казахстанской нефти на мировой рынок и понимает, насколько это важно для республики. Обязательное участие иностранного партнера в организации, финансировании и проектировании новых трубопроводов, как было сказано на пресс-конференции, является важным условием заключенного контракта”.

Судя по всему, дело не ограничилось смелыми трубопроводными планами. Ныне американское следствие располагает данными, говорящими об участии представителей “Мобил” в подготовке проекта обмена нефтью с Ираном. Если эти данные подтвердятся, бывших менеджеров компании ожидает весьма скандальный судебный процесс.

По информации “Уолл стрит джорнэл”, прокуроры рассчитывали получить информацию от бывшего сотрудника компании Брайана Вильямса, отвечавшего за деятельность “Мобил” на территории бывшего СССР. Однако официальные лица категорически отказываются от каких-либо комментариев для журналистов. Адвокаты заподозренных менеджеров ушли в глухую оборону. Сами менеджеры все отрицают. Можно уверенно прогнозировать, что американские граждане, причастные к контрактам с Ираном, вряд ли станут без особой необходимости рассказывать о своем опыте.

Тем не менее “операции” имели место, и степень участия в них представителей “Мобил” установит следствие и суд. В апреле 2001 года “Нефте Компас” сообщил, что Окружной суд Восточной Вирджинии предъявил обвинения Брайану Вильямсу и одному из его коллег. В свою очередь “Уолл стрит джорнэл” называет имя этого коллеги - бывший высокопоставленный служащий компании “Мобил” Дон Воелте. Как указывает “Нефте Компас”, обвинения базируются либо на нарушении закона о даче взяток за рубежом, либо закона о торговле с противником, либо на них обоих. “Большое жюри выносит обвинительный акт, если в результате одностороннего расследования, проводимого за закрытыми дверями, оно полагает, что есть достаточно оснований для продолжения расследования” (“Nefte Compass”, 5 апреля 2001 г., том 10, вып. 14, Energy Intelligence Group).

По официальным сведениям Министерства нефтяной и газовой промышленности Казахстана, в 1996 –1997 гг. из Актау на Тегеранский НПЗ было экспортировано 67 тысяч тонн нефти. До этого специальная рабочая группа министерства совместно с иранскими коллегами рассматривала варианты минимизации накладных расходов проекта. К делу был привлечен нефтяной советник Назарбаева Джеймс Гиффен. Отрабатывались технические детали: параметры нефти, коэффициент эквивалентности при обмене. Иран настаивал на том, что казахстанская нефть более тяжелая и трудна для переработки, а потому отгрузка в Персидском заливе будет существенно скромнее тех объемов, которые будут идти из Актау.

Казахстанская сторона с большим оптимизмом участвовала в этих переговорах, хотя Алма-ате было хорошо известно, как в Вашингтоне относятся к сотрудничеству с Ираном. Можно сказать, что политическое руководство Казахстана одновременно кусало ту же самую руку, с которой оно кушало. Назарбаев всячески демонстрировал Вашингтону свою лояльность, поскольку зависел от американских инвестиций, но тут же вел хитроумную игру с Тегераном. Тактически подобное лавирование объяснялось желанием официальной Алма-Аты столкнуть несколько партнеров на казахстанском нефтяном поле, организовать конкуренцию между ними и добиться основной цели – максимального наращивания экспорта. Не случайно руководители “Казахойла–” открыто высказывали в прессе явно завышенные оценки перспектив иранского маршрута.

“Проект замещения с Ираном рассчитан на 10 лет и предусматривает поставки сырой нефти в объеме от 3 до 6 миллионов тонн в год. В принципе, объемы могли бы быть гораздо больше, так как схема претендует на звание кратчайшего и самого логичного для Казахстана экспортного проекта после Каспийского трубопроводного консорциума”.

Зная, что подобные публикации внимательно читают американские эксперты, в Алма-ате рассчитывали, что угроза “иранской альтернативы” побудит Вашингтон более активно вкладывать деньги в другие маршруты. Обсуждался и проект строительства нефтепровода в южном направлении. И здесь руководство Казахстана рассчитывало на западных партнеров. В сентябре 1997 года правительство Казахстана и “Казахойл” подписали рамочное соглашение с французской компанией “Тоталь” на разработку проекта трубопровода из западного Казахстана через Туркменистан до Ирана и затем до Персидского залива. Протяженность магистрали должна была составить около 1500 километров, стоимость проекта оценивалась в полтора миллиарда долларов, пропускная способность будущей трубы могла составить до 25 миллионов тонн в год.

Если нельзя, но очень выгодно, то можно

На чем основаны подозрения и обвинения американских следователей в отношении некоторых бывших представителей компании “Мобил”? Толчком для очередного “Казахгейта” послужили показания и документы, представленные в ходе судебного разбирательства иорданским предпринимателем Фархатом Таббахом. В апреле этого года журналисты в “Уолл стрит джорнэл” рассказали об этом любопытном судебном процессе. В 1999 году Таббах обратился в Британский суд с иском о том, что ему должны 40 миллионов долларов комиссионных за участие в сделке между Казахстаном и Ираном. При этом Таббах утверждал, что с казахстанской стороны в организации сделки активно участвовала компания “Мобил”. Именно она в союзе с правительством Казахстана занималась экспортом нефти в Иран.

До этого было известно, что руководство “Мобил” весьма заинтересовано в проведении сделок SWAP с Ираном и официально обращалось в администрацию США с просьбой разрешить такие сделки. Речь шла о продаже Ирану части Тенгизской нефти, добываемой СП “Тенгизшевройл”, в обмен на аналогичный объем, экспортируемый из Ирана. Схема продажи была разработана с участием Джеймса Гиффена. Однако представители “Мобила” позже заявили, что речь шла только о попытке экспорта туркменской нефти.

“Председатель совета директоров Mobil Лучио Ното заявил, что США не могут подвергнуть Иран бойкоту, ибо это не та страна, которую можно было бы бойкотировать. По сообщению агентства ИРНА из Казахстана, он также заявил, что Иран обладает исключительно важным со стратегической точки зрения положением в мире, а потому нельзя отказываться от сотрудничества с ним. Г-н Ното отметил, что Вашингтон должен исправить свою ошибку и отменить объявленное эмбарго”.

Однако в Вашингтоне не послушались г-на Ното и не отменили санкции. Более того, в 1997 году торговое эмбарго было ужесточено: гражданам США запретили участвовать в организации сделок с Ираном от имени правительств зарубежных стран или зарубежных компаний. Под новое решение попадали Джеймс Гиффен и некоторые менеджеры “Мобил”, которые вели интенсивные переговоры в Тегеране.

В апреле 1998 года “Мобил” в числе других западных компаний перевел немалую сумму на номерной счет в швейцарском банке, откуда впоследствии деньги распределились по казахстанским счетам, принадлежащим частным лицам. 22 декабря 1998 года президент Назарбаев официально принял Лучио Ното. Как сообщило агентство КазААГ, в интервью после завершения встречи г-н Ното сказал, что считает Назарбаева “выдающимся человеком”. Он очень динамичен, заявил Ното о президенте, всегда выполняет то, что задумал, держит свое слово и думает о будущем своей страны.

Вскоре финансовая “динамичность” лидера Казахстана была по достоинству оценена швейцарской и американской юстицией. В августе 2000 года Департамент юстиции США возбудил расследование по фактам коррупции руководителей Казахстана. В числе подозреваемых в даче взяток была компания “Мобил”. К тому времени она объединилась с другим нефтяным гигантом – “Эксон”. В ответ на журналистские расспросы представители “Эксон Мобил” заявили, что компания не производила каких-либо платежей конкретным казахстанским чиновникам или их родственникам.

Позиция “Мобил” выглядела достаточно надежно: менеджеры компании действительно не могли проконтролировать, как власти Казахстана распорядятся платежами, которые предусматривались контрактом и должны были пойти в бюджет. Однако уже 30 августа в прессе появилась информация о возбуждении нового расследования – на этот раз в связи с торговлей тенгизской нефтью с Ираном.

В Казахстане никак не отреагировали на это известие. Более того, последующие действия Назарбаева можно толковать как явный вызов жесткой позиции Вашингтона в отношении Тегерана. В начале декабря 2000 года в Алма-ату прибыл заместитель министра иностранных дел Ирана Харрази. На пресс-конференции он официально заявил о скором возобновлении поставок казахстанской нефти из порта Актау в Иран. Чуть позже, в январе 2001 года, председатель мажилиса Жармахан Туякбай развил эту тему. В интервью журналистам он сказал, что обмен сырой нефтью с Ираном будет расширяться и в ближайшие два года увеличится до 5,5 миллиона тонн в год.

Эти оптимистичные заявления совпали с закатом деловой карьеры одного из главных действующих лиц нашей истории Лучио Ното. В начале февраля 2001 года было официально объявлено о его уходе в отставку. Наблюдатели связали это событие с расследованием дела Гиффена и фактов обмена нефтью с Ираном в обход торгового эмбарго с США.

“Отставка столь высокопоставленного менеджера обычно сопровождается сохранением за ним поста члена правления компании. В данном случае этого не произошло. Осведомленные источники в Вашингтоне предполагают, что отставка вице-президента Exxon-Mobil может быть связана с расследованиями налоговой службы и Министерства юстиции США, в центре которых оказалось бывшее руководство Mobil. Как утверждает The Wall Street Journal, налоговая служба заподозрила, что Mobil осуществляла поставки казахстанской нефти в Иран в обмен на нефть из этой страны”.

Жажда имиджа

Одолеть сильного врага может лишь тот, кто прежде всего победил свой собственный народ.
Шан Ян

Еще на заре правления Назарбаева независимым Казахстаном обнаружилось несколько специфических свойств будущего бесспорно бессменного лидера. Во-первых, его приверженность “контрактам века”, которые призваны несказанно обогатить республику и ее граждан. Во-вторых, прекрасная память на цифры, дополненная еще более развитым воображением.

Каждый раз при подписании очередного эпохального соглашения с иностранными партнерами Назарбаев ошарашивал журналистов и экспертов многомиллиардными расчетами. От обилия нулей и будущего инвестиционного размаха просто захватывало дух. Контракт с “Шевроном” – не менее двух миллиардов долларов чистой прибыли! Договор с Китайской нефтяной компанией – ждите супертрубу на миллиард долларов и нефть еще на пару миллиардов. Контракт по Карачаганаку – миллиард долларов инвестиций и еще полмиллиарда – в бюджет. Контракт по Каспию – вообще золотой дождь, денег и нефти и просто не сосчитать…

“Стоимость трубопровода до границы с Китаем составит “чуть больше” 3 миллиардов долларов. В 9 миллиардов долларов оценивается общая стоимость работ по разработке Узеньского месторождения. Китайская сторона обязалась инвестировать в месторождения Жанажол, Кенкияк 4 миллиарда долларов. Стоимость контракта – 320 миллионов долларов. В виде подоходного налога, акцизов, роялти, бонуса и местных налогов в бюджет Казахстана ожидается поступление в объеме 3 миллиардов 160 миллионов долларов”.

Обнадеженные граждане сперва внутренне аплодировали президенту. Затем они были вынуждены аплодировать все больше публично, тогда как затаенные восторги стихли и сменились понятным разочарованием. В самом деле, по мере развития событий стало очевидно: то ли хитрые буржуи вводят доверчивого президента в заблуждение, то ли президенту выгодно, что контракты обогащают не бюджет государства, а некий узкий круг особо избранных персон. И в том и в другом случае обещанные миллиарды идут мимо Казахстана, а рядовым налогоплательщикам ничего не перепадает. В итоге при исключительных природных богатствах, которые интенсивно эксплуатируются, большинство граждан – бедняки, а экономика топчется на месте.

Когда в кошельке дует ветер (а он отчаянно сквозит в сермяжных портмоне примерно 7 миллионов граждан, то есть половины населения страны), очень трудно поверить в то, что “контракты века” заключаются во благо большинства жителей. Правительство констатирует улучшающиеся статистические показатели, но нарисовать-то можно все, что угодно: Госкомстат – это еще не суд в Гааге. И вот мудрое правительство по рекомендации президента озабочено уже совсем иной, редкой для цивилизации проблемой: как сделать так, чтобы обнищавший народ все-таки понял, что власти искренне желают ему блага.

“Правительство Казахстана теперь озадачено поиском человека, который должен стать главным пропагандистом экономического роста. По горькому замечанию президента, ведомство Алтынбека Сарсенбаева,
отвечающее за идеологический фронт, так и не стало главным пропагандистом. Кроме того, президент призвал правительство рассмотреть вопрос об амнистии капиталов”.

Очень характерно соседство двух установок Нурсултана Назарбаева. Первый пункт программы: он требует от подручных пропагандистской атаки на идеологическом фронте – чтобы этот несносный массовый электорат наконец уяснил, насколько он счастлив. Второй пункт: давайте позволим “грязным деньгам” войти в Казахстан, распахнем клапан, который до этого работал только на выход (точнее, на утечку). Не нужно быть экспертом, чтобы, руководствуясь этой же логикой, пойти от обратного: люди недовольны, их не убеждает никакая пропаганда именно потому, что экономику превратили в плантацию по выращиванию “грязных” долларов, которые независимо от сезона перелетают в оффшорные края.

Сочетание двух президентских установок дает довольно объективное представление о нынешней инвестиционной политике казахстанского руководства: иностранные инвестиции здесь не столько экономический, сколько политический вопрос, любой контракт подается как крупное достижение, а его подписание превращается в шумное пропагандистское шоу. Пусть в настоящем похвастаться нечем, зато отдаленное будущее переливается всеми красками и обещает каждому изобильную жизнь.

Реальность куда скромнее и отягощена массой объективных и субъективных обстоятельств, которые делают стабильную прибыльную деятельность в республике весьма проблематичной. Наиболее преуспевают “супербизоны”, имеющие прямой выход на самого президента. С ними Назарбаев вынужден считаться.

Реальный бизнес в республике наполовину находится в тени. По официальным данным статистического агентства СНГ, экономика Казахстана – самая “теневая” в Содружестве. На конгрессе казахстанских финансистов, который состоялся весной 1999 года, прозвучали такие цифры: в “чулке” у населения республики лежат около 3 миллиардов долларов и еще около 20 миллиардов – капиталы, вывезенные из Казахстана и осевшие на зарубежных счетах.

Неужели такая “сильная” власть, как власть президента, который назначает почти всех государственных чиновников – от судей до некоторых сенаторов, – не в состоянии изменить ситуацию? Увы, нет, потому что эта власть – сама плоть от плоти и, как выразился (по другому поводу) лидер Гражданской партии, “мясо от мяса” теневого бизнеса.

В Казахстане этого почти не скрывают. Когда компания “Шеврон” в мае 2000 года приобрела у руководства Казахстана еще 5 процентов в СП “Тенгизшевройл”, доведя свою долю в самом прибыльном нефтяном проекте до 50 процентов, премьер-министр Касымжомарт Токаев официально заявил: “Стоимость пяти процентов акций – 450 миллионов долларов, кроме того, еще 120 миллионов “Шеврон” выделит на развитие Астаны”.

Недоуменные вопросы журналистов – что значит “выделение” 120 миллионов, является ли оно безвозмездным вкладом “Шеврона” в фонд развития новой столицы или это инвестиции, которые будут окупаться и хотя бы
частично возвратятся компании – остались без ответа. Практика “дополнительных”, сугубо конфиденциальных, “попутных” контрактов и соглашений получила столь широкое распространение в Казахстане, что после каждого крупного договора эксперты то и дело фиксируют разночтения в суммах. Разные официальные лица с равным правом называют разные цифры, плюс-минус двести – триста миллионов долларов.

В отличие от Ахметова и “Хабара” Токаев оперировал полной суммой контракта, но сама сумма – 660 миллионов долларов - почему-то за несколько дней уменьшилась до “примерно 650 миллионов долларов”. Разумеется, эти деньги абсолютно противопоказаны экономике Казахстана, поэтому граждане их не увидят. Их ожидают другие приятные сюрпризы, например, повышение минимальных пенсий с 3500 тенге в месяц (25 долларов) до 4000 тысяч тенге (28 долларов). Правда, и этот трехдолларовый подарок правительства будет съеден ожидающимся повышением цен на коммунальные услуги и топливо.

Балгимбаев в роли контролера

Пусть меньше будет чиновников, но лучше качеством. И платить им надо больше.
Н.Назарбаев. Из выступления на республиканском совещании акимов всех уровней. 27 июня 1996 г.

Еще один нефтяной скандал связан с компанией “Мангистаумунайгаз” – одним из крупнейших в республике производителей нефти. На долю этой компании приходится каждый третий баррель добываемой в республике нефти. 28 июня 1996 года правительство РК приняло постановление №830 о приватизации этой компании по индивидуальному проекту. Специальная тендерная комиссия рассматривала заявки желающих. Правительство Кажегельдина постаралось привлечь внимание потенциальных покупателей и обеспечить в ходе тендера конкуренцию между крупными западными компаниями.

При этом кажегельдинская модель приватизации не предусматривала безраздельной передачи сырьевой базы инвестору, а только имущественного комплекса. Т.е. компании, владея средствами производства обязаны были получать у правительства лицензии на добычу. Это служило рычагом, с помощью которого государство могло обеспечить неукоснительное соблюдение условий контракта, – особенно в том, что касалось объемов инвестирования. Если хозяин промышленного комплекса злостно уклонялся от предусмотренных капиталовложений, правительство могло просто отказать ему в лицензии на добычу, и в этом случае обладание самим комплексом теряло всякий смысл.

В тот момент “Мангистаумунайгаз” оценивался экспертами как один из наиболее перспективных нефтяных объектов в республике. Компании принадлежали два крупных месторождениях – Каламкас и Жетыбай. В 1993 году правительство пыталось за счет экспортной выручки “Мангистаумунайгаза” аккумулировать средства для финансирования строительства в этом регионе нефтеперерабатывающего завода. Однако этот проект остался нереализованным из-за недостатка средств. Привлечь к нему солидных иностранных инвесторов (в частности, правительство вело переговоры с японскими компаниями) не удалось из-за двух факторов: низкой емкости казахстанского рынка и отсутствия развитой системы нефтепродуктопроводов.

Процесс приватизации происходил в условиях скрытого конфликта во властных структурах Казахстана. Столкнулись две известные нашим читателям группы. С одной стороны – “прагматики” во главе с премьер-министром Акежаном Кажегельдиным. Эта группа настаивала на продаже “Мангистаумунайгаза” тому иностранному инвестору, который предложит большую сумму бонуса в бюджет и представит более привлекательную (прежде всего с точки зрения объема капиталовложений в производство) инвестиционную программу.

Оппонентами Кажегельдина были влиятельные представители казахстанского “нефтяного лобби” во главе с министром нефти и газа Нурланом Балгимбаевым. Группа Балгимбаева уверяла, что продавать “Мангистаумунайгаз” рискованно с точки зрения интересов экономической безопасности Казахстана. Специалисты министерства предлагали выставить на тендер сравнительно небольшую (15–20 процентов) долю госпакета акций компании, а остальное – оставить в ведении правительства и постепенно, по частям выставлять на фондовый рынок.

В ответ нефтяные генералы развернули пропагандистскую кампанию. Правительство упрекали в том, что оно чуть ли не намеренно развалило “Мангистаумунайгаз”, довело компанию до финансового кризиса. В журнале “Нефть и газ Казахстана” (пилотный номер за 1996 год) говорилось:

“Помимо злостных неплательщиков-потребителей, казахстанские нефтяники имеют еще и органы, вольно или невольно усугубляющие их и без того сложное финансовое положение (под “органами”, вероятно, подразумевается руководство Кабинета министров. – Ред.). К примеру, распоряжением премьер-министра от 6 января 1994 года со спецсчета “Мангистаумунайгаза” в Алембанке было изъято 46,5 млн долларов на нужды республики, а вот возвращено всего 23,5 млн Налоговая инспекция посчитала эту принудительную благотворительность нецелевым расходованием валютных средств и выставила счет, прибавив к нему суммы штрафов. В результате правительственные долги в объеме дебиторской задолженности компании составляют 22 процента. Таким образом, риск нерационального отвлечения средств по субъективным соображениям правительства остается очень высоким”.

Атака на “прагматиков” была совершена не только “сбоку” – со стороны министерства, входящего в его же правительство, но и “снизу” – со стороны руководящего персонала компании, менеджеров, напуганных перспективой прихода новых хозяев и массовыми увольнениями. В прессе появились публикации открытых писем рабочих и специалистов с требованием продать “Мангистаумунайгаз” не иностранному, а отечественному инвестору – в частности, передать его в управление компании, организованной группой казахстанских юридических и физических лиц в самом Мангистау (по принципу “заводы – директорам”). Было очевидно, что “директора” не желают упускать из рук столь лакомый нефтяной объект. Но откуда у них могли взяться десятки миллионов долларов, необходимые на санацию и технологическое обновление предприятия?

Весной 1997 года президент Назарбаев упразднил Министерство нефти и газа и образовал национальную нефтегазовую компанию “Казахойл”, которой были переданы активы государства во всех акционерных компаниях и совместных нефтяных предприятиях на территории Казахстана. Кажегельдин был против создания “Казахойла”, так как полагал, что государство в качестве владельца или совладельца нефтяных компаний в принципе не эффективно.

В конце концов руководство правительства согласилось на следующих условиях. Во-первых, Балгимбаев обещал, что в течение нескольких месяцев руководство “Казахойла” подготовит проект договора с правительством, в котором будут четко обозначены обязательства национальной компании перед государством по важнейшим финансовым и производственным показателям. Во-вторых, была предусмотрена постепенная приватизация самого “Казахойла” – часть пакета акций этой компании предполагалось выставить на международные фондовые рынки уже в 1998 году. Следует отметить, что в конечном итоге оба этих условия оказались невыполненными.

Тем не менее именно компанию “Казахойл” (закрытое акционерное общество) правительство было вынуждено рассматривать не только как временного держателя госпакета акций, но и как главный “инструмент” взыскательного мониторинга нефтяных контрактов с иностранными компаниями.

В программе реформирования структур государственного управления РК был пункт, в котором говорилось, что руководство республики создаст специальный уполномоченный орган, который будет представлять интересы государства, контролируя, насколько эффективно используется управляющими переданная им собственность. Однако под этим подразумевался государственный орган, имеющий непосредственное отношение к казначейству.

Чья семья стоит за “семьей Сухарто”?

В феврале 1997 года правительство заявило, что намерено продать не 90, а только 60 процентов акций. Остальные 30 процентов предполагалось продать на фондовом рынке после того, как стратегический инвестор капитализирует производство и сделает предприятие экономически эффективным. За счет этого можно было увеличить доходы в бюджет.

Правительство рассчитывало на то, что это позволит активизировать фондовый рынок Казахстана. В тот момент правительство Кажегельдина проводило в парламенте проект пенсионной реформы, стержнем которой была идея негосударственных пенсионных фондов – будущих активных участников фондового рынка. По замыслу Кажегельдина, эти фонды были призваны аккумулировать средства на персональных пенсионных счетах граждан и направлять финансовые ресурсы на приобретение “голубых фишек”, в том числе – акций “Мангистаумунайгаза”. В итоге крупные финансовые потоки были бы развернуты к реальному сектору экономики.

Однако в дальнейшем этим планам не суждено было сбыться. Реализация программы “голубых фишек” была отложена. Официально это объяснялось кризисом на мировых финансовых рынках, однако было и другое – неофициальное объяснение: продажа госпакетов нефтяных компаний на фондовой бирже потребовала бы их тщательного финансового аудита и сделала бы руководящий персонал этих компаний зависимым от новых портфельных акционеров. В результате “нефтяные генералы” утратили бы значительную часть своей реальной власти.

Главными участниками фондового рынка могли бы стать пенсионные фонды. По замыслу Кажегельдина и его команды, именно этим фондам – структурам, абсолютно прозрачным для общественного контроля, – полагалось приобрести акции ведущих сырьевых предприятий. Таким образом миллионы жителей республики через механизм пенсионных накоплений могли бы стать реальными совладельцами огромных сырьевых богатств Казахстана, получать свою долю от экспорта топлива и металлов. В случае успешной реализации этого плана сотни тысяч семей в республике могли бы жить безбедно, имея приличный дополнительный доход. Но одна семья была против этой системы…

Тендер по акциям “Мангистаумунайгаза” продолжался в течение пяти месяцев. На выставленный объект претендовали семь компаний – “Орикс Казахстан Энерджи” (США), Кэй энд Би Компани(США), “Энергострой” (Иран), “Сентрал Эйша Петролеум” (Индонезия), “Витол Мунай” (Казахстан), “Управляющая компания Мангистаумунайгаз” (Казахстан) и “Нефтяной С.А.” (Россия).

11 мая 1997 года межведомственная комиссия по приватизации предприятий нефтегазовой отрасли объявила победителя тендера – компанию “Сентрал Эйша Петролеум ЛТД”, входящую в индонезийскую группу компаний “Энерджи корпорейшн”.

“Сентрал Эйша” представила внушительную инвестиционную программу. За 60 процентов акций “Мангистаумунайгаза” индонезийские партнеры обязались заплатить 248 млн долларов. Инвестиции в объект в течение первых пяти лет должны были составить 2 миллиарда долларов, а в течение последующих 15 лет – еще 2,1 млрд Кроме того, компания обязалась осуществить ряд проектов в социальной сфере на сумму 30 млн долларов, экологические проекты стоимостью 70 млн долларов, программу обучения и подготовки местных кадров в США на 19 млн долларов. Жителям Мангистауской области, рабочим и специалистам “Мангистаумунайгаза” был обещан подлинный “долларовый дождь” от прихода столь богатых и щедрых инвесторов.

Однако реальные результаты деятельности компании-инвестора оказались значительно скромнее этих обещаний. О крупных инвестициях в производство речь не идет: у новых владельцев едва хватает средств на то, чтобы поддержать предприятие на прежнем уровне. Но и это не удается: добыча нефти “Мангистаумунайгазом” после приватизации стала заметно сокращаться.

До приватизации, в 1996 году, при всех финансовых трудностях эта компания добыла 4,5 млн тонн нефти. В 1997 году добыча снизилась до 4 млн тонн. За январь–апрель 1998 года, по данным официальной статистики, “Мангистаумунайгаз” добыл всего 1,2 млн тонн нефти (падение на 15 процентов по сравнению с тем же периодом прошлого года).

О самой компании “Сентрал Эйша” в Казахстане известно очень немного. Источники в правительстве утверждали, что ее высоким покровителем и непосредственным совладельцем являлся сын бывшего президента Сухарто Бамбанг Трихатмоджо. Знакомство сына Сухарто с представителями казахстанского руководства произошло в ходе визита Нурсултана Назарбаева в Индонезию в июне 1995 года.

В июне 1995 года Назарбаев провел в Джакарте переговоры с президентом Сухарто. Два лидера отметили совпадение взглядов по ключевым международным проблемам. Между Назарбаевым и Сухарто немало общего и в том, что касается взгляда на взаимоотношения народа и власти: оба готовы быть бессменными вождями и занимать высшие должности пожизненно, делая тем самым счастливыми своих незрелых граждан. В экономиках обеих стран особую роль играет президентская семья, здесь что ни член – то олигарх, ворочающий миллиардами долларов.

В Джакарте были подписаны соглашения между торгово-промышленными палатами и центральными банками двух стран, а также наделавший немало шуму на Западе контракт о поставках казахстанского урана в Индонезию. Комментируя этот визит, казахстанская пресса проводила прозрачные параллели между политическими системами двух стран. В частности, в информации для прессы Министерства иностранных дел РК говорилось:

“Казахстанская делегация с интересом ознакомилась с государственной и политической системой Индонезии, учитывая сходство двух стран: многонациональность, многоконфессиональность их народов, общность территории и богатство природных ресурсов. Сильная исполнительная власть, отсутствие конфронтации с парламентом, в который до 50 процентов депутатов не избираются, а назначаются, мощная правительственная партия Голкар, умеренность оппозиции – все эти составляющие позволили правительству Индонезии сосредоточить усилия на экономических и социальных вопросах”.

В конце июля 1998 года ситуация в компании стала кризисной. Были прекращены работы на крупнейшем месторождении “Каламкас” (95 процентов объема добычи “Мангистаумунайгаза”). В качестве официальных объяснений были приведены следующие доводы: перебои с поставкой электроэнергии и трудности с транспортировкой нефти.

“Добычу нефти с Каламкаса ни при каких обстоятельствах нельзя было останавливать, это грозит катастрофическим последствиями с точки зрения технологии добычи, – заявил неназванный эксперт в интервью алматинской газете “Время по Гринвичу”. – На этом объекте производится горячая разработка пластов при повышенной температуре за счет горячего пара. Если прекратить подачу пара, остановить и заморозить пласты, то возобновить работы, снова поднять температурный режим, будет достаточно сложно. Как бы друг к другу ни относились отдельные чиновники и бизнесмены, они должны договариваться и не доводить дело до остановки”.

По мнению экспертов, этот конфликт, вынесенный на страницы казахстанских газет и экраны телевизоров, мог быть заведомо спланированной акцией нефтяного лобби, направленной на то, чтобы увеличить долю казахстанской стороны в компании “Сентрал Эйша”. Поскольку индонезийские партнеры оказались несостоятельны и им сегодня явно не до казахстанских проектов, соотношение сил было изменено в пользу “отечественных инвесторов”.

При этом главным инвестором, выкупившим у индонезийцев большую часть их доли в “Сентрал Эйша”, стала, по сведениям из конфиденциальных источников, структура, взявшая крупный кредит в Народном банке Казахстана. Индонезийское присутствие формально сохранилось, но “Мангистаумунайгаз” перешел под контроль семьи Назарбаева, а точнее – группы Тимура Кулибаева, имеющей свою долю в Народном банке.

Известно, что деньги за долю в “Мангистаумунайгазе” компания-инвестор перевела из “супероффшора” – с островов Кука (Новая Зеландия). Кто конкретно перечислил – так и осталось загадкой. В солидных зарубежных банках в случае подобных трансакций из таких зон тут же начинается финансовое расследование. После известных событий в Индонезии семья Сухарто разорилась. Иностранный партнер, если он вообще был, уступил место семье Назарбаева.

Впоследствии деятельность “Мангистаумунайгаза” не раз отмечалась только в одном контексте: именно эта компания имеет значительные налоговые льготы (ставка налога всего 5 процентов), наиболее открыто занижает цены на экспорт и торгует исключительно через оффшорные зоны – прежде всего Бермудские и Виргинские острова. Благодаря усилиям ее менеджеров Казахстан в прошлом году стал чуть ли не главным торговым партнером далеких островов. Всего в 2000 году в республике было добыто 23,5 миллиона тонн нефти на сумму 3,7 миллиарда долларов. Более половины всего объема нефти было продано через оффшоры, в том числе на Бермуды – 7 миллионов тонн нефти (выручка составила 1,3 миллиарда долларов), на Виргинские острова 5,5 миллионов тонн за 1 миллиард долларов.

Таким образом, в оффшорах только в 2000 году осело около 2,3 миллиарда долларов нефтяной выручки.

Весной 2000 года казахстанская пресса обнародовала данные таможенной службы, согласно которым продукция “ММГ” экспортировалась по заниженным ценам. Таможню курирует Рахат Алиев, и “компромат” на нефтяную компанию из Мангистау эксперты восприняли как проявление подковерной схватки старшего президентского зятя со средним.

“В апреле прошлого года, когда мировые цены колебались вокруг отметки 112 долларов, “Казахойл” экспортировал нефть по 99, СП “Сазанкурак” – по 72, а самое крупное в стране нефтедобывающее предприятие “Мангистаумунайгаз” – всего по 59 долларов за тонну. В ноябре за нее на международном рынке давали уже 176 долларов, а названные фирмы продавали нефть лишь по 120–130 долларов за тонну”.

В ответ Тимур Кулибаев организовал расширенное интервью в близкой газете “Время”. На вопросы журналистов ответил вице-президент компании “Central Asia Petroleum Ltd.”, “коренной индонезиец” Юрий Гинатуллин.

Новые владельцы завода решили на время избавиться от рискованной собственности, обладание которой грозило длительной судебной тяжбой. В начале 2000 года менеджеры “ММГ” заявили о том, что готовы к бескорыстно-патриотическому поступку: добровольно отдать акции ПНПЗ государству. 87,7 процента акций завода оказались в управлении правительства. Летом 2000 года правительство приняло не менее бескорыстное решение – завод передали “Мангистаумунайгазу” как его основному кредитору.

“Президент Казахстана Н. Назарбаев заявил, что завод может быть передан в АО “Мангистаумунайгаз”. Представители завода также высказываются в пользу передачи ПНПЗ указанной компании, которой завод должен 73 миллиона долларов за поставленную нефть”.

Государство – это он

В большинстве развивающихся стран в постколониальный период насаждается патриархальный авторитаризм в политике и “базарного” типа рыночные отношения в экономике, или отношения, основанные на системе швейцарских банковских счетов.
Ян Прыбыла. “Трансформация социальных систем”.

В 2000 году официальные доходы бюджета от государственной собственности в Казахстане составили около 11 миллионов долларов – сущие слезы. Менеджеры компаний, в которых частные средства хитро перепутаны с
государственными, ведут келейно-сладкую финансовую жизнь. Их профессиональным знаком вполне могло бы стать изображение длинной руки, протянутой из шикарного “Мерседеса” за куском казенного пирога.

Наиболее последовательную позицию в вопросе о контроле за деятельностью НАК и управления госпакетами акций традиционно занимает Республиканская народная партия Казахстана. В одном из первых заявлений исполкома РНПК под характерным названием “Общество должно знать правду!” говорилось:

Почему же балансы этих компаний остались для граждан за семью печатями?”

В начале апреля 1999 года руководство РНПК выступило с заявлением “Дорогая цена шаткого равновесия”. На этот раз акцент был сделан на финансовых тайнах нефтегазовых генералов:

“Деятельность компаний “Казахойл” и “Казтрансойл” продолжает оставаться тайной за семью печатями: не публикуются балансы этих компаний, данные аудиторских проверок, засекречены программы развития, никак не объясняются странные кадровые перемещения в руководстве. Экспортная выручка от продажи нефти, цены на углеводородное сырье, деятельность посреднических структур, – все эти сведения попали в разряд коммерческой тайны. Официальная информация, связанная с финансовой отдачей от нефтедобычи, носит противоречивый характер и явно связана с лоббированием отраслевых интересов в правительстве”.

9 апреля 1999 года – новое заявление РНПК “Правительство должно уйти в отставку!”. Руководство партии констатирует, что глава государства весьма своеобразно отреагировал на призывы разобраться с казенными доходами:

И уже совсем недавно в интервью с лидером РНПК Акежаном Кажегельдиным (вопросы задавали посетители его персонального Интернет-сайта) эта тема была поднята вновь:

“Я уже три года настойчиво требую: все акционерные компании с участием государства в соответствии с казахстанским законодательством должны опубликовать в открытой печати свои балансы, – заявил Кажегельдин. – Тогда можно будет говорить о каком-то контроле. А пока огромные компании варят кашу под столом, сотни миллионов долларов могут появляться и бесследно исчезать, и никто ничего не докажет. …Государство должно жестко отстаивать свои интересы, а не уговаривать: верните нам денежки, а то мы обидимся. …Пусть “Казахойл” отчитается по доле в Тенгизе, в “Мангистаумунайгазе”, “Эмбамунайгазе”, “Актюбинскнефти”, Атырауском НПЗ. Где доходы от доли государства в хромовой, алюминиевой, медной отрасли, в черной металлургии? Где доля от раздела продукции Карачаганака? Где поступления от “Эйр Казахстан”, от железных дорог, от “КЕГОК”? Или все это неэффективно и приносит только убытки?”

Прежний премьер Нурлан Балгимбаев был абсолютно глух к подобным рекомендациям, поскольку сам представлял отраслевой генералитет. В премьерском кресле он возник, как кувейтская Венера, из нефтяной пены, и с самого начала знал, что в нее же и погрузится после отставки. Иное дело – следующий премьер Касымжомарт Токаев. Не прошло и двух лет, как он набрался недюжинной отваги и 9 января 2001 года заявил следующее:

“Назрела необходимость более целенаправленной работы по управлению национальными компаниями, акционерными обществами с участием государства, на этот счет готовится специальное постановление. …Государственные пакеты акций в ряде компаний не управляются соответствующими министерствами должным образом. …Надеюсь, национальные компании с должным пониманием отнесутся к мероприятиям со стороны правительства, без претензий друг к другу” (цитата по статье “Премьер объявил правительству его основные задачи на текущий год”, “Панорама”, № 1, 2001 г.).

А теперь прогноз: национальные компании не будут в претензии к премьеру Токаеву. Потому что сам по себе премьер Токаев против отраслевых монополистов – это не власть, а так, сотрясение воздуха. РНПК и персонально Кажегельдин своими интервью столь разбередили больную тему, что дальше отмалчиваться правительству просто неудобно. Поэтому создается видимость некоего мирного договорного процесса: мы уж тут в правительстве примем меры, начнем контролировать и управлять, а вы, господа, на нас за это не обижайтесь.

Увы. Не бывает перераспределения многих миллионов долларов без обид и претензий. Как писали классики марксизма, жадные буржуи не отдадут просто так в бюджет свои теневые финансовые завоевания. Или Токаев согласен ввязаться в крутую драку, или он пытается имитировать решение проблемы, которую на самом деле никто решать не собирается.

Чтобы ввязаться в драку, нужны сильные союзники. Теоретически Токаева должен был поддержать президент. И не просто поддержать (не нужно новых словесных сотрясений воздуха), а начать с создания специального государственного органа, который предметно занялся бы управлением государственной собственностью. Дело того стоит, речь идет об огромных ресурсах.

Но президент на удивление тих и кроток. Потому что тронешь одно звено – посыплется вся цепочка. Пострадает семейный бизнес, сократятся доходы зятьев. Проще и удобней проводить прежнюю тактику избирательных наездов. Не хочет, к примеру, КЕГОК как следует делиться с “семьей”, тогда правительство с негласной санкции Назарбаева начнет свои “мероприятия”.

А вот доходы от нефти, газа, “Казахойл”, Балгимбаев, Гиффен останутся в неприкосновенности. Если только американо-швейцарское следствие не докажет, что нефтяные боссы, перелопачивая миллионы на зарубежных счетах, зачастую действовали не только в обход казны, но и в обход самого президента.

Приманка для акул

И последний эпизод нашего повествования – о недавнем скандале вокруг партнеров семьи Назарбаева в золотодобывающей промышленности.

В прошлом году в прессе появилась информация о том, что руководство Казахстана решило судьбу крупнейшего месторождения золота “Васильковское”, которое специалисты называют “азиатским Клондайком”. В ближайшее время его передадут известному израильскому бизнесмену Льву Леваеву. По мнению экспертов, эта сделка может вызвать международный скандал, так как передача объекта осуществляется без открытого тендера, с полным игнорированием рекомендаций международных финансовых институтов. Однако у семьи Нурсултана Назарбаева есть свои серьезные причины, чтобы заключить контракт именно со Львом Леваевым.

“Васильковское” имеет запасы руды в 150–200 миллионов тонн с содержанием золота около 2,8 грамма на тонну. Извлекаемые запасы оцениваются экспертами в 3 миллиарда долларов. Месторождение находится недалеко от города Кокшетау. До последнего времени Казахстан осуществлял его разработку своими силами, добыча составляла всего около 300 килограмм золота в год. Для роста добычи до 20–25 тонн в год необходимы инвестиции в 140–150 миллионов долларов.

Следующий скандал произошел весной 1995 года. Не дожидаясь окончания тендера, в организации которого приняли участие ЕБРР и ведущие консалтинговые фирмы Запада, Назарбаев распорядился прекратить конкурс и начать переговоры с канадской компанией “Плэйсер Доум”. Другие участники тендера заявили свой протест, однако власти стояли на своем. В апреле 1995 года правительство Казахстана подписало с “Плэйсер Доум” предварительный контракт на разработку “Васильковского”. Канадский партнер, согласно контракту, выплатил в бюджет республики бонус – 35 миллионов долларов в обмен на 27,5-процентное участие в проекте. Официально власти заявили, что тендер занимает слишком много времени, а месторождение нуждается в срочных инвестициях.

Как выяснилось позже, семью Назарбаева особо привлекло то обстоятельство, что менеджеры “Плэйсер Доум” согласились внести бонус не на счет правительства, а на счета подставных компаний, зарегистрированных в оффшорных зонах. После этого правительство Казахстана фактически отказалось от услуг компании, ведя бесконечные переговоры по условиям итогового контракта. Один из менеджеров “Плэйсер Доум” утверждает, что компанию втянули в проект с единственной целью – взять бонус, а месторождение вновь выставить на тендер.

Таким образом “Васильковское” было неоднократно использовано семьей Назарбаева для наполнения конфиденциальных банковских счетов в западных банках – в качестве “приманки”, которую заглатывали доверчивые инвесторы. Весной 1996 года правительство прекратило всякие контакты с представителями “Плэйсер Доум” и заявило о новом международном тендере на право разработки “Васильковского”.

“Судя по всему, в лице корпорации ТЕК Казахстан приобрел надежного партнера, который пришел к нам всерьез и надолго. Активы ТЕК в настоящее время оцениваются на финансовых рынках в 2,2 миллиарда долларов. При этом, что весьма важно, 280 миллионов долларов относятся к свободным активам, которые могут быть инвестированы в перспективные проекты. 1996 год был весьма успешным для компании, стоимость ее акций существенно возросла”.

Закулисные игры

В июле 1996 года, когда “Плэйсер Доум” заявила о своих правах в международном арбитраже, руководство Казахстана предложило новым управляющим – консорциуму “ТЕК” самостоятельно урегулировать конфликт вокруг “Васильковского”. Для этого группа “ТЕК” помимо условий контракта должна была выплатить своим предшественникам 35 миллионов долларов. Менеджеры “ТЕК” отвергли этот вариант. Кроме того, представители “ТЕК” настояли на том, что условленный бонус – 85 миллионов долларов – будет выплачен исключительно через легальные каналы, а не на счета оффшорных компаний. Тогда по указанию президента Назарбаева правительство демонстративно приступило к переговорам с представителями южно-африканской “Лонро”.

“Казахстанское правительство пригласило “Лонро” внести предложение после того, как консорциум, управляемый ТЕКом из Канады, которому принадлежало эксклюзивное право ведения переговоров, не смог достичь соглашения до предельного срока – 12 августа. Представитель Государственного имущественного комитета, проводивший переговоры, заявил, что “ТЕК” отказался от своей первоначальной цены и настаивал на задержке первой выплаты за шахту. Представители “Лонро” не смогли прокомментировать заданные вопросы”.

Около шести месяцев менеджеры “ТЕК” безуспешно пытались урегулировать финансовые вопросы с представителями правительства. В январе 1997 года правительство Казахстана расторгло контракт с “ТЕК” и передало право на поиск инвесторов для “Васильковского” государственной компании “Алтыналмас”. Ее президент Нурлан Макулбеков производил впечатление на деловых партнеров тем, что любил рассказывать, как он сопровождает президента Назарбаева во время охоты. Макулбеков был протеже первого помощника президента Нуртая Абыкаева и, по слухам, родственником председателя Госкомитета по управлению госимуществом Сарыбая Калмурзаева.

“Президент “Алтыналмаса” Нурлан Макулбеков отметил, что особенно крупные инвестиции – до 50 миллионов долларов на первом этапе – требуются для Васильковского ГОКа. Макулбеков критично оценил некоторые из сделанных до сих пор канадцами предложений. Не были приняты из-за несоответствия интересам Казахстана предложения компании “ТЕК”. Прежде всего Казахстан в них, по словам г-на Макулбекова, не устроило неравноправие партнеров. Распределение прибыли, предлагавшееся тогда, было 20% к 80% в пользу канадцев. Справедливыми же, по мнению казахской стороны, были бы предложения, предусматривающие по крайней мере 50 процентов ее участия”.

Тактикой Макулбекова на следующие два года стало ведение “сепаратных” переговоров по “Васильковскому” параллельно с двумя компаниями – “Плэйсер Доум” и “ТЕК корпорейшн”. Представители обеих компаний, независимо друг от друга, неоднократно встречались также с Калмурзаевым, но были разочарованы: он производил впечатление человека малообразованного, во всем полагающегося на своих заместителей.

Семь лет бесплодных переговоров и сомнительных манипуляций вокруг крупнейшего золотого месторождения крайне негативно отразились на экономике Казахстана. По оценке экспертов, республика могла бы сегодня быть одним из крупнейших в мире производителей золота. По данным журнала “Инвестиционные возможности Казахстана”, республика занимает третье место среди стран СНГ по запасам золота после России и Узбекистана и девятое в мире. По среднему содержанию золота в руде Казахстан на втором месте в мире после ЮАР. Удельный выпуск металла в общем объеме добычи и переработки колеблется в пределах от 12,2 до 50,0 процентов.

Однако производство золота в республике сокращается – с 14 тонн в 1994 году до 8,8 тонны в 1998 году. Для сравнения: во времена СССР в республике добывали ежегодно 24 тонны золота. Таким образом, за годы независимости производство сократилось почти в три раза. Утвержденная в 1992 году
государственная программа “Золото Казахстана” провалилась. Она предусматривала рост производства до 50 тонн к 2000 году. Это был реальный показатель при условии цивилизованного привлечения иностранных инвестиций. Вместо этого руководство республики предпочло заморозить разработку запасов, чтобы отдать месторождения представителям и друзьям семьи Нурсултана Назарбаева.

“В Казахстане в ходе масштабной приватизации три-четыре года назад многие месторождения золота были переданы иностранным компаниям. Однако потом президент Назарбаев обвинил иностранных инвесторов в том, что они покупали объекты золотодобычи, чтобы поднять стоимость своих акций на мировых биржах, а в сами месторождения средства не вкладывали”.

Тимур и его команда

Что касается финансово-промышленных групп, то, действительно, несколько таких групп в Казахстане уже сложилось. Это реальность, и политическая в том числе. …Наверное, я ближе всего к группе Алиева, поскольку мы родственники. Но это, конечно, шутка.
Тимур Кулибаев “Караван”, 28 апреля 2000 года

По некоторым данным, Григорий Лучанский, используя свою неформальную близость к президентской семье, познакомил Леваева с самим Назарбаевым. Вскоре компания Леваева “Сабтон” в результате формального тендера получила в свое распоряжение привлекательный объект – крупнейшее в республике предприятие по добыче и переработке урана Целинный горно-химический комбинат. Комбинат достался Леваеву на самых выгодных условиях, поскольку его прежние хозяева – канадская компания “Уорлд Уайд Минералз” со скандалом покинула Казахстан и обратилась в международный арбитраж, требуя в качестве возмещения убытков десятки миллионов долларов. Взять столь спорное и конфликтное “наследство” рискнул Лев Леваев.

Одновременно происходил другой процесс: глава крупнейшей в республике финансово-промышленной группы Тимур Кулибаев начал активное вхождение в ряд проектов, связанных с производством золота. В частности, Кулибаев вошел в АО “Алтыналмас” и организовал схему продажи добытого золота трем казахстанским банкам, два из которых контролирует группа Кулибаева. Около 70 процентов золота реализуется через Народный банк (банк Халык), половина акций которого контролируют фирмы, афиллированные с Кулибаевым. В настоящее время идут переговоры о вхождении в эту группу одного из наиболее крупных и влиятельных банков республики – Казкоммерц. Если это произойдет и Казкоммерцбанк сольется с банком Халык, это будет означать образование абсолютной финансовой монополии семьи президента Назарбаева.

“Наверное, сейфы наших коммерческих банков просто ломятся от золота, раз его уже необходимо вывозить для размещения на металлические счета в иностранных банках… Подтверждением наличия излишков золота стал факт дарения 100-граммового слитка с логотипом Национального банка РК президенту Назарбаеву во время посещения им хранилища драгметаллов 14 ноября 1997 года. Самое интересное, что по официальной версии дарителем выступал самый любимый нашими пенсионерами Народный банк. Так что вопросы о причинах несвоевременной выплаты пенсий и социальных пособий теперь излишни”.

Другим проектом Кулибаева стало приобретение весной 2000 года бермудской компании “Нельсон Голд Лтд.”, которая до этого специализировалась на добыче золота в Таджикистане. В частности, “Нельсон” владеет 44 процентами комбината, который добывает 80 тысяч унций золота в год.

По информации “Уолл-стрит джорнэл”, инвестиционная группа, в которую входит компания Кулибаева “Korinph Trade & Investment Corp.”, имеет ныне 35 процентов компании “Нельсон”. Кроме того, как указывает автор публикации Стив Левайн, Кулибаев имеет большой вес в компании “CAIH”, которая в свою очередь контролирует Казкоммерцбанк. Таким образом, на персоне Тимура Кулибаева сошлись основные финансовые и инвестиционные потоки, проходящие через казахстанскую банковскую систему. Вне его контроля пока лишь часть “Казкоммерцбанка”, Евразийский банк Александра Машкевича и бизнес, принадлежащий другому президентскому зятю Рахату Алиеву.

“Из-за личности своих акционеров “Нельсон” приобретает репутацию компании, которой доступно очень многое”, – говорит Уильям Рамсей, один из руководителей CAIH, который должен стать председателем нового правления компании “Нельсон”. Сделка должна завершиться на этой неделе. Как сказал Уильям Рамсей, г-н Кулибаев не может сейчас дать никакие комментарии”.

Лев Леваев нашел самый быстрый путь в окружение Назарбаева: он проявил себя как ведущий лоббист интересов президентской семьи в Израиле. В апреле 2000 года он оказал существенную помощь в организации визита Нурсултана Назарбаева в Израиль. В ходе визита президент Казахстана встретился не только с официальными лицами, но и с видными представителями деловых кругов. В благодарность за оказанные услуги Назарбаев одобрил предварительную договоренность по месторождению “Васильковское”, в которой на долевых началах участвуют Лев Леваев и Тимур Кулибаев. Третьим лицом в сделке, судя по всему, является Аркадий Гайдамак, который ныне разыскивается Интерполом по подозрению в коррупции и незаконной торговле оружием с диктаторскими режимами Африки.

Африканские страсти

Для успешной деятельности в Казахстане Леваеву необходимо было заручиться поддержкой еще одного казахского олигарха – второго зятя Назарбаева Рахата Алиева. Алиев в течение ряда лет возглавляет силовые структуры республики – Налоговую полицию, Комитет национальный безопасности, имеет звание генерала и заинтересован в том, чтобы предстать перед избирателями как жесткий и принципиальный борец с преступностью. Особенно вдохновил Алиева пример российского президента Путина, который мгновенно набрал очки у электората, будучи бывшим разведчиком и сторонником решительных действий в Чечне.

Как утверждают источники в Астане, Леваев предложил Алиеву свои услуги в мае 2000 года, когда в Казахстане разразился очередной скандал, связанный с экспортом оружия в воюющие страны. На этот раз обнаружилось, что под видом металлолома казахские чиновники продали отремонтированный военно-транспортный самолет Ан-12. Самолет стоил около 500 тысяч долларов, но был продан за 35 тысяч неизвестному посреднику – некоей якобы российской фирме “Русь”. Как выяснилось, такой фирмы вообще не существовало, а истинными посредниками были представители Рахата Алиева и Григория Лучанского, которые намеревались таким же образом продать еще 22 подобных самолета. Общая прибыль от этих сделок могла составить около 10 миллионов долларов. Перечислить эти деньги предполагалось на счета компаний, зарегистрированных в оффшорных зонах специально под оружейный бизнес президентского зятя.

Однако западные спецслужбы отследили странные перелеты “металлоломов” – военных авиалайнеров из Казахстана в Конго (через Россию, Армению, Турцию и Египет) и запустили информацию в прессу. Поднялся шум, причем особенно усердствовали СМИ металлургической группы Евразийского банка (группы Машкевича). Это была своего рода месть за действия Алиева против “металлургов”, которые совместно с компанией “Трактебель” контролировали часть казахстанских газопроводов.

Ранее, в конце 1999 года, Рахат Алиев и Григорий Лучанский нанесли по “Трактебелю” и “евразийцам” мощный удар: они организовали в западной прессе шумный скандал вокруг взятки в 55 миллионов долларов, которая якобы была передана президенту Назарбаеву от бельгийцев через группу Машкевича. Долг платежом красен. Как только представилась возможность, СМИ, контролируемые Машкевичем, стали горячо обсуждать оружейный бизнес генерала КНБ Алиева и его друга Лучанского.

“Не поверите! С Байконура угнали не один военно-транспортный самолет Ан-12, а целых два! Эту сенсационную новость сообщил вчера редакции один из бывших военных специалистов, имевших отношение к работе с ними. За тот самый первый, улетевший в Конго, страна до сих пор так и не получила “законные” 35 тысяч долларов. Со вторым бортом ситуация еще запутаннее. А ведь уже к отправке готов третий!”

Источники в Астане утверждают, что Алиев тогда сильно занервничал. Памятуя о резко негативном международном резонансе от фиктивного расследования переправки казахстанских истребителей в Северную Корею, КНБ вынужден был сразу же возбудить очередное уголовное дело по факту незаконного экспорта. Сложилась комичная ситуация: руководитель КНБ Рахат Алиев начал искать продавца самолетов, то есть Рахата Алиева. Что ему с блеском и удалось. Уже в июле того же года вице-шеф КНБ мог с гордостью заявить, что его ведомство провело “уникальную спецоперацию” по возвращению незаконно угнанного самолета из Конго обратно в Казахстан.

Любитель фильмов про Джеймса Бонда, Алиев слегка перегнул палку, заявив, что на этом самолете африканская мафия якобы возила наркотики. На самом деле он предназначался для более реальной цели: на нем предполагалось установить держатели для авиабомб и продать по еще более высокой цене одной из воюющих группировок.

Продолжение следует!

Единственный практический урок истории заключается в том, что она никогда никого ничему не научила.
Гегель. “Философия истории”

Наблюдателям остается лишь удивляться тому, какими известными на весь мир людьми окружил себя нынешний лидер Казахстана. Ближайший нефтяной советник Назарбаева – звезда западной прессы Джеймс Гиффен. Советник по внешнеэкономическим связям – находящийся в международном розыске Аркадий Гайдамак. Представитель Назарбаева на переговорах в Париже и Брюсселе – Григорий Лучанский. Еще один внештатный советник в администрации Назарбаева – Беджет Паколли.

Компания пестрая, уникальная и почти легендарная. Эти люди не просто сотрудничали с властями Казахстана в разное время, они сотрудничают по сей день, их фамилии можно найти в закрытом (с грифом “ДСП”) телефонном справочнике для сотрудников президентского аппарата. Они имеют официальный статус, поскольку неоднократно оказывали семье Назарбаева деликатные услуги, а семья это очень ценит.