Причины протестов по итогам научного опроса населения перед пандемией
Эхо недавних яростных протестов в Казахстане не стихает, несмотря на вывод российских военных из страны. Уже очевидно, что протесты не были единым и монолитным явлением [анг], представляя собой скорее каскад взаимосвязанных событий, который, начавшись с региональных народных выступлений, спонтанно перекинулся на все крупные города и, достигнув Алматы, вылился в ошеломляющее насилие и очевидно неудавшуюся попытку совершения государственного переворота [анг] недовольными представителями элиты, окружавшими бывшего президента Нурсултана Назарбаева.
Акции протеста были географически рассредоточены, не имели объединяющих лозунгов или национальных координационных структур и привели к насилию только в отдельных местах, в частности, когда организованные преступные силы взяли под контроль протесты в Алматы. Президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев заявлял, что процессом может управлять невидимая рука неназванных деятелей, вплоть до исламистов, и называл протестующих «террористами». Пройдёт время, прежде чем будет составлена полная картина протестных событий и их географического охвата и будут выявлены связи между уличными протестами и предполагаемым дворцовым переворотом. Однако неужели крупнейшие гражданские волнения в истории независимого Казахстана были настолько непредсказуемы? Наше исследование показывает, что нет.
Один из последних очных опросов в Казахстане был организован нами незадолго до пандемии коронавируса. Общенациональное исследование репрезентативной выборки, состоявшей из 1200 взрослых респондентов, было проведено национальным лидером по изучению общественного мнения в период с декабря 2019 года по январь 2020 года. Опрос был частью большого проекта по исследованию геополитических мировоззрений [анг] и проводился в государствах, соседних с Российской Федерацией, в том числе в Армении, Беларуси, Молдове, Грузии и Украине, включая непризнанные спорные территории. Большая часть заданных вопросов не варьировалась в зависимости от страны, поэтому мы можем говорить о сравнении результатов исследования между странами. Исследование были почти завершено, когда разразилась глобальная пандемия и очный опрос респондентов стал невозможным. Беларусь, а за ней и Казахстан пережили значительные политические потрясения уже после завершения исследования. Могло ли исследование помочь нам предвидеть потрясения в этих странах? Вряд ли: опрос не хрустальный шар, в котором видно будущее. Но собранные данные показывают нарастающее недовольство среди жителей Казахстана еще до того, как пандемия перевернула жизнь с ног на голову. Следующие пять выводов опроса — явное тому подтверждение.
1. Экономические проблемы упоминались чаще всего
В рамках опроса респондентов мы просили назвать три главные проблемы в Казахстане в приоритетном порядке. Поскольку вопрос был открытым, ответы впоследствии группировались по категориям. В итоге мы получили четыре категории: проблемы, связанные с экономикой, с политическими правами и этническими проблемами, с государственными услугами и с коррупцией. Этот вопрос позволил нам выделить наиболее актуальные проблемы, а также проблему номер один для жителей Казахстана. Чаще всего упоминались экономические проблемы (безработица, инфляция и низкая заработная плата). Эти проблемы вошли в тройку наиболее актуальных для 94% представителей общенациональной выборки и для 99% — в выборке по городу Алматы.
2. Следом шли проблемы с коррупцией, особенно острые для отдельных регионов
Аналитики часто изучают Казахстан как единое пространство, не учитывая экономическую специализацию и национальные особенности, отличающие отдельно взятые регионы этой большой страны. Проведённые опросы показывают, что демографические различия в Казахстане заметны менее, чем в иных постсоветских странах. Беларусь, к примеру, демонстрирует резкие расхождения политических взглядов между различными возрастными группами. Региональные особенности важны: протесты начались в богатом нефтью и газом западном Казахстане, перекинулись на крупнейший город республики — бывшую столицу Алматы, а затем распространились по всей стране. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что проблема с коррупцией стоит на первом месте для двух регионов Казахстана — севера, включая столицу Нур-Султан, и юга — и связана с экономическими проблемами на западе страны. В целом, 49% представителей общенациональной выборки назвали коррупцию в числе трёх главных проблем (см. график ниже для распределения по регионам).
На графике представлено суммарное распределение ответов на вопрос «Назовите три главные проблемы в Казахстане на данный момент в приоритетном порядке». Серый цвет — коррупция, зеленый — государственный услуги, оранжевый — экономические проблемы, синий — политические и этнические права. Слева направо: запад, север, Алматы, восток и центр, юг.
3. Уровень государственных услуг вызывал сильное недовольство, политические права — чуть меньшее
62% респондентов выразили неудовлетворение качеством государственных услуг (здравоохранение, снабжение населения, доступность и стоимость образования, низкие пенсии). Тем не менее, для трети респондентов политические права и этнические вопросы в различных проявлениях (свободные выборы, имущественные претензии, гендерное равенство и этническая дискриминация) оказались малозначимыми. Это не говорит о том, что данные проблемы неважны для населения, скорее, они далеки от их повседневных забот. В Алматы респонденты были склонны чаще указывать на политические и этнические проблемы, чем в остальных регионах страны.
4. Чуть более трети респондентов оценили нынешний политический режим как лучший для Казахстана
На вопрос, какая политическая система должна быть в Казахстане, 36,9% респондентов проголосовали за нынешний, а 25% — за советский режим. Скромное количество респондентов (около 14%) бы предпочло западную демократическую систему и менее 6% — нынешнюю российскую политическую систему. Демографический анализ показал, что советскому режиму отдавали предпочтение люди из более бедных и менее образованных слоёв населения. Они составили примерно одну треть населения — столько же, сколько и в Беларуси, где нынешнюю политическую систему поддерживает значительно меньше людей (всего 15% населения), а за западную демократическую систему голосовало 32% респондентов.
5. Уровень доверия к президенту был низок
Исследование проводилось менее чем через год после того, как Назарбаев ушел с поста президента, который он занимал с 1991 года, и формально передал власть нынешнему президенту Токаеву. Чтобы определить уровень доверия к президенту, и во избежание эффекта социальной желательности, нами использовался метод опроса, который называется списочным экспериментом. Это косвенный способ задать вопрос о доверии: респондентам предоставляют список государственных институтов (не соотнося их с конкретными людьми), а респонденты отвечают, скольким из них они доверяют. Если убрать институт президентской власти из некоторых списков в произвольном порядке, можно оценить общий уровень доверия к президенту. Результаты были очень низкими: общий процент доверия составил 24,3%, и 0% — на западе страны. Северная часть страны (включая Нур-Султан) доверяла президенту на 17,7%, город Алматы — на 25,9%, центрально-восточный регион — на 19,6% и юг страны — на 52,4%. Тот же формат опроса проводился в Беларуси [анг] непосредственно перед президентскими выборами и последующими массовыми протестами и показал такой же низкий уровень доверия к политическому лидеру.
Политические протесты не научный эксперимент, в котором наличие определённых вводных приводит к ожидаемому результату. Особые происшествия, региональная составляющая, информированность, организованность и управление — всё играет роль при возникновении вспышки недовольства, а также способствует её распространению и поддержанию. Тем не менее, общая неудовлетворённость, вызванная ухудшением экономической ситуации, низким качеством госуслуг и коррупцией, имеет огромное значение. В 2019 году в Казахстане сменился президент, и этот же год был отмечен многочисленными протестными выступлениями, незадолго перед тем, как разразилась пандемия коронавируса. Как и в Беларуси, условия для антиправительственных протестов назревали давно. Несмотря на то, что на данный момент авторитарный режим снова контролирует ситуацию в обеих странах, неудовлетворённость, которая «подогревала» протесты — напомним, всё началось с резкого роста цен на сжиженный нефтяной газ (СУГ), — скорее всего, не исчезла.
Джон О'Лоулин [анг] — заслуженный преподаватель Колорадского университета в Боулдере, специалист по политической географии, интересующийся человеческими последствиями изменения климата в Африке к югу от Сахары и геополитическими воззрениями населения постсоветских государств.
Марлен Ларуэлль [анг] — исследовательница кафедры международных отношений и политологии, директор Института европейских, российских и евразийских исследований (IERES) Университета Джорджа Вашингтона как директор программы исследований Центральной Азии.
Джерард Тоал [анг] — профессор Школы связей с общественностью и международных дел [анг] кампуса Политехнического университета Виргинии в Арлингтоне, специалист по политической географии и автор книги «Near Abroad: Putin, the West and the Contest for Ukraine and the Caucasus» [анг] (Oxford University Press, 2019).
Перевод: Ксения Молодкина
