В последнее время даже те, кто совсем не интересуется ни Туркменией, ни Средней Азией, видели в сети забавные видео с туркменским президентом Гурбангулы Бердымухамедовым.
В роликах, ставших практически вирусными, этот многогранный творческий человек проводит спортивные тренировки с министрами, собирает автомобили и потом гоняет на них, поет, сочиняет стихи. Особой популярностью пользуются его встречи с военными, где Бердымухамедов в образе героев американских боевиков показывает мастерство выстрела, пока подчиненные почтительно записывают каждый шаг президента в свои блокноты.
Такие ролики появились в 2013 году и с тех пор стали поступать из Туркмении регулярно. Их популярность обеспечивают, с одной стороны, провластные пропагандисты, а с другой – оппозиционная редакция «Хроники Туркменистана», охотно троллящая таким образом туркменские власти. Этот троллинг можно считать успешным – зарубежная аудитория с удовольствием смотрит видео, которые настолько абсурдны, что не укладываются в самые смелые представления о перегибах культа личности. Комичность ситуации портит только то, что ролики с Бердымухамедовым диджеем, поэтом и гонщиком – это проявление глубокого кризиса, который в последние годы переживает и туркменское общество, и экономика, и руководство страны.
Национальные особенности культов
Вообще в Центральной Азии традиция создавать правителю культ личности практически не прерывалась с советских времен. В зависимости от страны эти культы могут отличаться по форме, но по содержанию остаются одинаковыми. В регионе сложился гибрид сталинского и восточнофеодального вождизма, когда руководитель одновременно и «отец нации», и «божественный дар» для всей страны. Даже имамы в мечетях участвуют в «стабилизации» общества, то открыто, то завуалированно проповедуя мысль, что правитель – это божественный дар и сеять смуту против него – большой грех.
В Узбекистане культ личности президента Каримова особенно ярко проявлялся в виде «цитат», когда каждый студент, исследователь, журналист государственных СМИ в своих работах в обязательном порядке должен был цитировать президента и его книги.
А вот памятники президенту при живом Каримове не ставили. Наоборот, инициаторов подобного даже наказывали, как это было в Андижане в 1993 году, когда администрация попыталась установить бюст Каримова. Только после смерти Каримова власти установили первому президенту Узбекистана три памятника в трех городах.
Памятники президенту законодательно запрещены и в Таджикистане, но это не мешает ставить памятники не самому Рахмону, а его книгам. Например, в 2016 году в городе Гиссаре недалеко от Душанбе был установлен памятник книге президента Таджикистана Эмомали Рахмона «Таджики в зеркале истории» (вот как он выглядит). А с 2015 года таджикского президента начали именовать не иначе как «основатель мира и стабильности, национальный лидер, президент Таджикистана».
В Казахстане есть и бюсты, и памятники президенту. Их, конечно, не так много, как в Туркмении, но хватает. Мало того, случайно так совпало, что день столицы Казахстана празднуется в день рождения Нурсултана Назарбаева, и это несмотря на то, что в Казахстане существует другой, отдельный праздник – День первого президента страны.
Но конечно, туркменская пропаганда по уровню абсурда даст фору всем остальным странам региона. Притом что пропагандистская машина культа личности в Туркмении появилась почти спонтанно. В отличие от стран Восточной Европы в Центральной Азии после распада СССР у власти оказались не харизматичные диссиденты, а те же самые партийные аппаратчики перестроечного набора, которые до конца 1991 года сохраняли лояльность союзному Центру.
По воспоминаниям бывшего туркменского вице-премьера Назара Суюнова, для Сапармурата Ниязова Беловежские соглашения оказались чем-то вроде приятной неожиданности: «Значит, мы автоматически получаем независимость. Он – лидер. Сам решает свою судьбу. И самое главное – он теперь не меньше, чем Назарбаев или Каримов, они же всегда для Москвы значительнее были, да и сами вровень с собой Ниязова не ставили».
Из-за общего советского прошлого в среднеазиатских культах личности много схожих элементов. К примеру, традиция публиковать книги, где собраны ежегодные доклады и интервью главы государства. Это типичная советская практика, доставшаяся в наследство нынешним независимым странам.
Также родом из СССР обязательные ссылки в научных и творческих работах на изречения президента, как раньше были цитаты генерального секретаря на каком-нибудь съезде. Не важно, по какой теме человек пишет свой диплом или диссертацию: будь то медицина или математика, в работе всегда должны быть цитаты руководителя страны и как минимум десять ссылок на его статьи и книги. Сложно, конечно, найти соответствующую цитату по каждой теме, поэтому порой их приходится выдумывать самим авторам.
Условия для пропаганды
После распада СССР прошло уже больше 25 лет, но государства Центральной Азии по-прежнему ощущают между собой некоторую общность и потому живут в конструируемой сравнительной реальности, когда житель Казахстана благодарит судьбу за то, что живет не в Узбекистане, а житель Узбекистана – что не в Туркмении. На жителях Туркмении эта цепочка заканчивается, потому что найти более жесткую систему, чем у них, можно разве что в Северной Корее.
До 2006 года, то есть до смерти первого президента Ниязова, в Туркмении действовал фактический запрет на интернет. Только в 2007 году в Ашхабаде открыли два интернет-кафе.
Доступ к Facebook, Twitter, VKontakte до сих пор заблокирован. В 2013 году туркменские власти умудрились заблокировать даже официальный сайт Кремля, kremlin.ru, потому что те, кто обладает одновременно российским и туркменским гражданством, писали на кремлевском сайте много жалоб.
Само собой, телевидение в Туркмении тоже под тотальным контролем. Сейчас в стране семь государственных телеканалов. Новостные каналы не ведут прямой эфир, за исключением торжественных праздников. Почти все новости посвящены культу президента, а критика может появиться в СМИ только после того, как сам президент покритикует какую-то госструктуру или чиновника.
Понятно, что подобный контент не пользуется особой популярностью, поэтому в Туркмении начали быстро распространяться спутниковые тарелки. С 2008 года туркменские власти начали с ними борьбу в крупных городах. Тут, помимо желания уберечь людей от «иностранной пропаганды», был еще и эстетический аспект. У Бердымухамедова сложилась своя особая урбанистическая болезнь, когда все центральные улицы должны быть наполнены монументальными зданиями из белого мрамора, и ничто и никто не должен портить благостные городские пейзажи (долгое время власти по андроповскому методу даже допрашивали тех, кто гулял в городских парках в дневное время).
С июня этого года борьба против спутниковых тарелок вышла за пределы крупных городов в сельскую местность. Власти проводят воспитательные беседы в школах, детских садах и больницах, призывая не использовать спутниковые тарелки. Тем, кто не понял по-хорошему, антенны демонтируют.
Образы Аркадага
Однако ни советские традиции, ни общая для всех авторитарных режимов страсть к цензуре не могут объяснить тот уровень абсурда, на который в последние годы вышли ролики о президенте Туркмении. В них он то брутальный вояка, то спортсмен, то мастер конной езды. На видео Бердымухамедов вроде как сочинил гимн для Азиатских игр, которые проходили в Туркмении в 2017 году. Вместе с внуком президент написал и спел патриотический рэп. Также Бердымухамедов любит исполнять хиты популярных туркменских групп для иностранных дипломатов и инвесторов, собрав их по случаю какого-нибудь праздника. Те не выказывают возмущения и даже пускаются в пляс – энергетическая геополитика требует хорошего дипломатического такта.
Зачем Бердымухамедову и туркменской госпропаганде выставлять президента в таких комических образах? И, что еще интереснее, зачем потом демонстрировать эти видео по телевизору и в соцсетях?
Несомненно, важную роль тут играют предпочтения самого Бердымухамедова. В роликах явно проявляются тяжелые психологические комплексы, которые он заработал во время многолетней работы под руководством Сапармурата Ниязова.
Это чем-то напоминает поведение членов советского политбюро после смерти Сталина, когда после долгих лет страха и напряжения они ухватились за возможность расслабленной и комфортной жизни. Ходили на охоту, собирались вместе для семейных торжеств и вообще наслаждались ощущением того, что самая страшная кара, которая их может ждать теперь, – это не лагерь и расстрел, а просто отправка на пенсию или перевод на должность пониже.
Также и Бердымухамедов после смерти Ниязова смог полностью отдаться своей любви к роскоши и желанию постоянно быть в центре внимания. Во времена Ниязова Бердымухамедов был малозаметной фигурой, чья карьера строилась на лести и подхалимстве, на слепом поклонении единственному живому божеству в лице Ниязова.
В 2007 году мир увидел скованного и неуверенного Бердымухамедова, который очень скромно выступал в Колумбийском университете, уверяя, что он еще молод и будет вести себя как реформатор, хотя потребуется немало времени, чтобы решить накопившиеся в Туркмении проблемы. Время он получил, но направил его не на реформы, а на роскошь.
Бердымухамедов избавился от всего, что напоминало о предшественнике. Дворец новый, памятники новые, подача культа личности тоже по-новому, и даже церемониал для чиновников изменился. Вместо поцелуя перстня Ниязова теперь туркменские чиновники преклоняют перед президентом колени во время получения наград.
В последние несколько лет личные склонности Бердымухамедова наложились на острый социально-экономический кризис. Вместо обещанного властями «второго Кувейта» Туркмения стала превращаться во вторую Венесуэлу.
Зимой 2016/17 года страну охватил жесткий продовольственный кризис. Дефицитными стали даже сигареты, сахар, масло, яйца. Власти ввели ограничение на покупку иностранной валюты. Несмотря на то что мировые цены на энергоносители отчасти восстановились, перспектив возвращения Туркмении к былому благополучию пока не видно. После того как в 2008 году Ашхабад испортил отношения с российским «Газпромом», единственным крупным покупателем туркменского газа остался Китай, но он забирает значительную часть газовой выручки в счет погашения китайских же кредитов.
В такой ситуации, ролики с подвигами Бердымухамедова, по мнению туркменских пропагандистов, должны показать, что в стране все благополучно. Президент контролирует ситуацию настолько уверенно, что может позволить себе тратить время на спорт и творчество. А все разговоры о социально-экономических проблемах – дело рук внутренних и внешних врагов.
Наконец, благостные президентские видео – это попытка хоть как-то компенсировать разочарование, накопившееся в туркменском обществе. Обещанного «социального рая» не получилось, а мировые державы растеряли былой интерес к туркменским энергетическим ресурсам. Растратив огромные деньги на пышные празднества и дворцы, теперь власти пытаются компенсировать снижение сырьевых доходов новыми поборами со средних и малых предпринимателей.
Руководству Туркмении стало нечего предложить людям. Раньше телевизионная пропаганда показывала визиты высоких иностранных гостей, инвесторов, переговоры с международными энергетическими компаниями. Но теперь ничего такого в Туркмении не происходит. Позитивным контентом остаются только развлечения президента, который единственный в этой системе может получить все, что пожелает.
Московский Центр Карнеги, 11.10.2018
