«В здании заложена бомба, прошу всех выйти на улицу», — абсолютно спокойным, даже хладнокровным голосом сообщила организатор мероприятия. Это звучало как неудачная шутка.
Так описывала в своем блоге начало молодежной конференции ZhasCamp в 2011 году алматинская студентка Дария Гылымжанкызы. Высыпавшая на улицу молодежь начала подшучивать друг над другом: «Это ты сделал, да? Я так и знал!» Никто не думал, что за этим звонком может стоять что-то серьезное, ему просто не придали значения. Переждав поиски «бомбы», жизнерадостные участники ZhasCamp вернулись в аудитории и спокойно продолжили занятия. Но то, что тогда выглядело чьей-то глупой шуткой, сейчас уже кажется подозрительным. Телефонного хулигана не нашли — по крайней мере, об этом ничего не было слышно, — и кто знает: может, это была провокация, одна из палок, вставленная на всякий случай в колеса неформальной молодежной конференции. Которую, кажется, решили окончательно прикрыть.
Мы-то думали, что физическое насилие в отношении оппозиционеров и всяких неблагонадежных независимых элементов осталось в приснопамятном прошлом.
На этот раз всё опять началось со случайного, хоть и более серьезного инцидента. На директора НПО «Молодежная информационная служба» Казахстана Ирину Медникову, ту самую «хладнокровную» даму, сообщившую о бомбе, напали перед самым вылетом на ZhasCamp в Атырау. Неизвестный мужчина схватил портфель, в котором лежали деньги, предназначенные для проживания региональных участников, и стал вырывать из рук женщины, а поскольку она не отдавала, ему пришлось проволочь ее за собой и стукнуть о машину. Я прочитала об этом происшествии на странице Медниковой в Facebook'e и сначала решила, что произошло ограбление, обычный криминал. Но когда ZhasCamp стали последовательно отказывать в помещении в Атырау, а затем и Павлодаре, в последний момент разрывая уже оплаченные договоры и выгоняя из уже оформленных залов, лично у меня осталось мало сомнений в том, что нападение на директора молодежного НПО — дело рук сами-знаете-кого. Что ошеломляет и пугает. Мы-то думали, что физическое насилие в отношении оппозиционеров и всяких неблагонадежных независимых элементов осталось в приснопамятном прошлом. Оппозиционеров и журналистов крепко били во времена могущества Рахата Алиева, но потом перестали, и появлялись даже утечки о том, что это осознанное решение власти. Судиться, увольнять, запрещать, договариваться — в общем, всё что угодно, но не бить. И вот нападение на даже не оппозиционера, а директора НПО, устраивающего безобидные молодежные конференции, на повестку которых выносятся разные прогрессистские идеи, провозглашаемые и с официальных трибун, но никак не оппозиционные.
Кому не угодил ZhasCamp? Этот вопрос гораздо шире и серьезней судьбы одной организации и одного отдельно взятого мероприятия. Это вопрос адекватности власти. Которая в своем страхе перед фантомом революций кругом видит опасность. Паранойя — чувство не здоровое, иррациональное, а в Астане с ним живут уже много лет. Там, судя по всему, хотели бы намертво закрутить все гайки и перекрыть кислород, только не очень понимают, с какой стороны подступить и в каком месте сквозит.
ZhasCamp — это встреча молодых людей. Сессии проходят в формате TEDха, мастер-классов и дискуссий на заданную тему. С молодежью своим опытом и знаниями делятся приглашенные эксперты и просто интересные личности. Это может быть звезда международного уровня или герой города и государственный чиновник. Темы подбираются по запросам участников: из тех, что уже звучали на ZhasCamp, — это бизнес, IT-технологии, гендер, социальные проекты, путешествия, лидерство, образование. Найти в этих темах даже потенциальный вред для государства, даже самого мрачного и несвободного, невозможно. Его и не находили до каких-то пор: с ZhasCamp с самого начала существования сотрудничали молодежные отделы акиматов и вузы, а помещения предоставлялись иногда на очень льготных условиях, поскольку и организация, и мероприятие — проекты не коммерческие, а социальные. Следили, конечно, и та давняя странная «бомба», якобы заложенная в месте проведения мероприятия, может, и была хулиганской выходкой, но все-таки в свете происходящего и она вызывает вопросы. Тем не менее, молодежи разрешали собираться. Неформально, не под оком, опекой и эгидой главной партии страны. Что же изменилось, если сам ZhasCamp остался прежним?
Уровень тревожности и нервозности власти после земельных митингов — он стал выше.
Уровень тревожности и нервозности власти после земельных митингов — он стал выше. ZhasCamp — это молодежь, которую собирает и развивает независимое НПО на гранты фонда Сороса, фонда Эберта и ОБСЕ. То есть в одном месте сразу несколько «опасных» элементов: тут и молодежь, которая всегда активна и неблагонадежна, и НПО, которые всегда себе на уме, и деньги международных организаций, только и «мечтающих» о «революционных веснах». Таким видят мир некоторые люди, облеченные силой, властью и влиянием.
Закрыть НПО, выгнать все международные организации, запретить молодежи собираться больше трех — это слишком, это уже Туркменистан, с таким багажом дальше прямая дорога в компанию стран-изгоев. Что пока еще, к счастью, не входит в стратегические планы страны. Поэтому происходят такие непонятные вещи, как ситуация вокруг ZhasCamp. Прямого запрета на проведение нет и не может быть, поскольку нет ни одной хотя бы чуть-чуть уважительной причины. Значит, остается действовать исподтишка, нападать, грабить и закрывать двери всех залов и даже гостиничной столовой, в которой собрались было отчаявшиеся «жаскэмповцы», но их и оттуда выгнали.
Молодым везде у нас дорога. Только эта дорога единственная и безальтернативная — вместе с партией власти и мероприятиями, которые организует ее молодежное крыло «Жас Отан» на деньги казахстанских налогоплательщиков. У меня всегда вызывало недоумение, почему это считается более полезным для страны, чем проведение мероприятий с похожими заявками на деньги иностранных миллиардеров-филантропов. Ведь, по сути, это те же самые инвестиции, только безвозмездные и безвозвратные. И вот этот огромный, богатый кран, кормящий сотни тысяч казахстанцев, перекрывают.
Молодежь действительно была важной, динамичной силой Арабской весны.
Только проблемой египетской, тунисской, ливийской молодежи была массовая безработица, всеобщая несправедливость ввиду коррупции и неработающих законов, необразованность, и уж, конечно, не наличие, а скорее отсутствие таких мероприятий, как ZhasCamp.
У моего поколения тоже не было ZhasCamp, а были только комсорги с их громкими, пустыми речами, лившимися на нас бесконечным потоком с высоких трибун. В идеологическую тарабарщину комсоргов никто не верил, включая их самих. Комсорг был любимым образом разоблачительных фильмов времен перестройки, потому что очень точно и буквально олицетворял лицемерие, нигилизм и нравственный распад позднего застоя. Погрязшие в коррупции, лжи и цинизме партийные вожаки в этих фильмах обычно не вылезали из бань, где устраивали групповые сексуальные оргии. А их антиподами обычно были герои-идеалисты очень похожие, даже внешне (что даже странно), на Ирину Медникову.
Финал этого кино мы все знаем: комсорги были обречены, и монополия на умы и сердца не помогла им победить условную героиню Медниковой.
Радио Азаттык, 31.10.2016
